Про "Щелчок"

Мы сдали вступительные экзамены в Университет и только успели отыскать свои имена в списках, нас тут же отправили в колхоз. Это не только не ослабило восторга, но весьма его приумножило и продлило приятное переживание на целый месяц. Мы сразу все передружились с теми, кто попал в «один колхоз», а к занятиям прибыли в готовности к «дружбе поголовной».

Первая лекция. Ее провел блистательный Соболев Сергей Львович.

Вторые два часа – химия, Николаев Анатолий Васильевич ошеломил нас небольшой, но вольностью:

– Друзья, позвольте мне остаться в пальто, – и он действительно расхаживал перед нами в пальто и шляпе, поигрывая указкой, будто тросточкой. Я набросала его портретики на страницах конспекта, получилось похоже.  А холодно было ужасно, и в аудиториях, и в общежитии еще долго, пока просыхали и обживались только что построенные для нас дома.

После занятий мы ринулись обустраиваться в общагу. Кроме постельного белья, нам почему-то выдали всем тренировочные костюмы, дешевые трикотажные штаны и майки, - такая получилась студенческая униформа, для многих – на все случаи жизни. А расселились так: на третьем этаже мальчики, на четвертом – девочки. И застучали-засигналили по трубам отопления, забегали с этажа на этаж знакомиться и разыскивать колхозных друзей.

Я встретила своего одноклассника Фомичева Вадима. И первое, что мы прочитали в глазах друг друга – это еще более воспаленный восторг, который требовал немедленного какого-то проявления, Вадим так и сказал:

– Знаешь, хочется что-нибудь делать! Может быть, стенгазету?.. (Мы оба немножко рисовали). Я знаю парня, который здорово сочиняет стихи. И мы побежали знакомиться с тем парнем. Бойков Володя. «Бовин», – представился он (потому что Николаевич. И я сразу поверила, что он умеет здорово придумывать.) Он был в тюбетейке, а потом зимой еще носил пимы, и шло ему это замечательно.

Бовин тоже умел рисовать и лихие писал стихи. А я продемонстрировала портретики Николаева.

Некоторое время пролетело в общественной суете: выбирали студсовет, комитет, бурно переживали всяческие идеи, набрали редколлегию, куда взяли и нас троих (или это мы сами вызвались?..)

Редколлегия собралась на заседание, выбрали главного, утвердили название газеты «Университетская жизнь», орган комитета ВЛКСМ и студсовета НГУ ...

Газета стала выходить через три или четыре года, правда, потом разошлась, развернулась, и с успехом поддерживалась следующими поколениями.

Нам же было невтерпеж. Мы решили сделать сатирическое приложение к «органу ВЛКСМ...», каковую приписку в первых номерах соблюдали с легкой издевкой, но так самостийно и продержались три года.